Смертельный контакт [= Соприкосновение] - Андрей Ливадный

Ц'Осты, получив часть причитающейся им платы, снабдили Андрея всей информацией, которой владели.

Информацией, что обрушилась на сознание, будто могильная плита.

Навигационные базы данных, сохранившиеся еще с древнейших времен, откорректированные лишь в той части, что касалась разрушенных в современности участков внепространственной сети, не содержали никаких сведений о Земле или Солнечной системе.

Смутные намеки Ц'Остов, о том, что сеть постоянно достраивалась, и, возможно, в тысячах световых лет отсюда Андрею встретятся иные, более полные данные, нисколько не успокаивала.

Несколько суток он провел за изучением сложной сетки существовавших в прошлом внепространственных маршрутов, из которых в современности сохранились лишь единичные гиперпространственные тоннели, все четче осознавая, что и десяти жизней не хватит, чтобы пройти через тысячи звездных систем, сохранить независимость среди раздоров и хаоса, процветающего на руинах великой цивилизации Армохонтов, павшей под ударами загадочных механоформ.

История современно мира, скупо преподанная ему метаморфами, несла больше противоречий, чем ясности.

— Андрий, продай нам свой корабль, — Ц'Ост, подсев за столик к Логинову, выставил угощение — два бокала с прозрачной, будто слеза жидкостью.

— Что это?

— Напиток забвения. Он снимает усталость и тревожные мысли.

Логинов чувствовал, что с трудом сдерживает себя. С каждой минутой, проведенной на станции, ему становилось все труднее сохранять самообладание.

Кто хоть однажды путешествовал по миру, должен понимать, что такое семантический шок. Даже в рамках родной планеты, попав в другую страну, расположенную в иной климатической зоне, оказавшись среди незнакомых людей, чуждой природы, неизвестных обычаев, человек, каким бы сильным и «морально подготовленным» он не был, испытывает шок, так что говорить о Логинове, оказавшемся в полнейшем, абсолютном одиночестве, среди существ, с которыми он не сталкивался вообще, либо соприкасался с ними в бою?

— Зачем мне продавать корабль?

— Неправильно… Не «зачем», а «почему», — Ц'Ост оскалился в дружелюбной улыбке.

— Объясни. Я не понимаю.

— Андрий, ты привел к станции боевой фрегат Армохонтов. По закону, боевыми кораблями может обладать только старшая раса. Эшранги.

— Я не из вашего мира. Мне нет сейчас дела до «старших» и «младших» рас. Я ищу свою родину, а без корабля…

— У тебя его отнимут, — Ц'Ост сделал глоток «напитка забвения». — Эшранги разделены на кланы, они враждуют между собой, но когда идет речь о господстве в космосе — они едины.

— Допустим. Что я получу взамен?

— Гостеприимство Ц'Остов. Навсегда.

Очевидно, по разумению метаморфа предложение было более чем щедрым.

— Извини, но фрегат не продается.

— Подумай Андрий. Мы подождем. Хорошо подумай о своем одиночестве в нашем мире.

Ц'Ост встал и, не оборачиваясь, покинул отсек.

Рефлексия…

Андрей не подозревал всей глубины истинного смысла скрывающегося за этим словом.

Сейчас сидя в «баре» станции «Н-болг» он в полной мере испытывал на себе глубину повторяющийся переживаний, связанных с глобальной утратой .

Он потерял все. Окружающее выглядело настолько чуждым, что лишь многократно усиливало нервный стресс.

Я никогда больше не увижу людей.

Мысль билась в рассудке, и спасения от нее не было.

Нужно сказать, что на станции царили порядки, которые по человеческим меркам можно было назвать анархическими. Сюда прилетал кто угодно, в отсеках общего пользования нередко случались потасовки, а то и перестрелки.

Ведающие всем Ц'Осты относились к инцидентам с абсолютным равнодушием, до тех пор, пока дело не касалось порчи имущества.

Рефлексия. Она затягивала рассудок, как омут, рука невольно тянулась к узкому неудобному бокалу с «напитком забвения» — смесью всякой дряни, выращиваемой здесь, на станции, в отсеках гидропоники и обладающей легким наркотическим воздействием.

Забвения не наступало. В голове плавал дурман, мысли становились обрывочными, воспоминания рыхлыми, но не менее болезненными.

Потом появлялась немотивированная злоба.

Часто вспоминался один разговор, случайно услышанный еще в академии астронавтики, но почему-то запомнившийся, засевший в памяти, или вытащенный на поверхность сознания сообразно обстоятельствам.

Беседовали два кадета, после просмотра очередного фильма:

— Не понимаю, что случилось, — говорил один из них. — Фильмы пошли какие-то дурацкие, герои — комплексующие, рефлексирующие сопляки. Как будто интересно смотреть, как они мучаются.

— Да, — соглашался второй, — уж куда лучше старые фильмы, там хоть герой — железный парень, знающий, что ему нужно в жизни. И без всяких комплексов и стрессов…

Андрей понимал: он ведь был тем самым «железным парнем», а что случилось сейчас? Куда он падает, где дно пропасти и чем завершаться его моральные муки?

Нечего сидеть на станции и смотреть на «братьев по разуму», пытаясь их понять. Нужно искать Землю.

Опять внутри начала копиться иррациональная злоба, хотя вряд ли кто-то находящийся сейчас в этом зале имел прямое или косвенное отношение к его проблемам.

Однако Андрей в некоторые моменты просто не контролировал себя. Он потерялся. Осознание своего полнейшего одиночества било, как контузия.

За три дня, проведенных на борту станции «Н-болг», он достаточно полно ознакомился с нравами пестрого конгломерата обитателей космического поселения.

Информации полученной от метаморфов, вполне хватало, чтобы воссоздать недостающие звенья реальности и, как выразился один из них: «хорошо подумать о своем одиночестве в нашем мире…»

Межзвездная торговля, основанная на еще функционирующих звеньях древней транспортной сети, полностью контролировалась Ц'Остами, но метаморфы не стремились превратить контроль в тотальное господство. Если выражаться понятным человеку языком они «жили одним днем», ища сиюминутную выгоду и не особо задумываясь над ближайшими перспективами.

Иные расы, вернее их остатки, пережившие яростный удар загадочных механоформ, по сути, утратили всякую волю к экспансии в дальний космос. Не имея собственной технологической базы, они пользовались наследием Армохонтов, не пытаясь вникнуть в принципы действия механизмов или постичь тайны эксплуатируемых технологических решений. Небольшой «запас прочности» обеспечивался обилием автономных ремонтных механизмов, обслуживающих космические корабли и поддерживающих небольшие линии производств запасных частей на станциях типа «Н-болг».

За последние сутки, проведенные в тяжелых раздумьях, Андрей все чаще спрашивал себя: «Где же вы — настоящие братья по разуму? Куда исчезла величайшая из цивилизаций космоса?»

Ответа не знал никто. Армохонты действительно исчезли, а все, что происходило в действительности, напоминало древний мир Земли с обилием рас, существовавших в рамках планетной цивилизации: примитивные отношения между различными планетами сводились к торговле, локальным военным конфликтам, — каждый преследовал собственные цели, не стремясь даже задуматься о глобальном.

Андрей не исключал, что на обломках не до конца понятой им системы взаимоотношений «старших» и «младших» рас современного космоса, в ближайшем будущем возникнет нечто вроде империи, которая на краткий промежуток времени объединит разрозненные народы, но что дальше? Несомненно, планетные поселения, не до конца уничтоженные нашествием таинственных механоформ, возродятся, и тогда контроль над транспортной межзвездной системой Армохонтов даст одной из космических рас явное, неоспоримое преимущество над другими.

Ц'Осты не казались Логинову той силой, что способна удержать станции «Н-болг» под своим контролем.

Полученные от метаморфов сведения ясно указывали — в космосе царят силы Эшрангов. Но их цивилизация раздроблена на враждующие кланы, ведущие постоянную борьбу, как друг с другом, так и с независимыми планетными цивилизациями Умров, Хонди и Звенгов.

В этой связи один лишь факт существования установки мобильного гипердрайва, способного освободить корабли торговцев и военные флоты от жесткой привязки к древним внепространственным тоннелям, спровоцирует всплеск событий, разрушив сонное течение жизни на станциях.

Логинов мог поступить двояко: извлечь личную выгоду из обладания рабочими образцами гиперпривода, по которым, даже при существующем уровне знаний еще можно полностью восстановить технологию, использованную при проектировании «Витязей», либо придерживаться избранной линии поведения, всеми силами скрывая факт существования уникальной разработки, памятуя о том, что он по-прежнему офицер военно-космических сил, пусть уже не России, но Земли.